Дорогой? Подобное обращение рискует вызвать недоумение читателя. В конце концов; благодаря многим своим статьям и выступлениям я известен как непримиримый борец с атеизмом на протяжении десятков лет, особенно с наиболее империалистичёски агрессивной формой, в которую он облёкся в ходе истории, а именно с атеизмогл в его марксистском виде. Чем же тогда можно оправдать обращение "дорогой"? Попробую объясниться.

Бог желает спасения каждого человека. Хорошего, чтобы он мог получить на Небесах награду за свои заслуги, и плохого, чтобы он, действием благодати, мог измениться и достичь Небес. Поэтому с различных точек зрения w по разнообразным причинам и первый и второй дороги Богу. А раз так, как могут они не быть таковыми и для христианина-католика? Всякий человек именно дорог нам, христианам, даже если, чтобы защитить Церковь и христианскую веру, мы оказываемся вынуждены бороться с ним. К примеру, е самый разгар войн за Гроб Господень участники Крестовых походов могли обращаться к мусульманам "дорогой брат".

Поэтому выражение "дорогой атеист" не лишено смысла и включает в себя целый ряд различных нюансов, ибо в атеизме возможны нюансы. Естественно, специфическое значение слова "дорогой" зависит от этих нюансов. Так, например, существуют атеисты столь пылко убеждённые в том, что "Бога нет", что даже если какой-нибудь очевидный факт или эффектное чудо убедит их в обратном, они запросто возненавидят Бога даже убили 6ы Его, если 6ы это было возможно.

Атеисты другого рода настолько погружены е земные дела, что их атеизм заключается собственно не в отрицании существования Бога, но скорее в совершеннейшем равнодушии к этой теме. Если позволительно провести такое различие, они не "атеисты" в глубинном смысле этого понятия, а скорее ''а-теисты", то есть "секуляристы". Богу не мира. Если игл докажут, что Бог есть, они увидят в Нём не более чем силу, никак не влияющую на мир и на дела мира. Не имея ничего возразить на проповедь Бога, они стремятся всецело и навсёгда изгнать Его из земных дел.

Но существует и ещё одна разновидность атеистов. Раздавленные трудностями и разочарованиями повседневной жизни и прекрасно видя на собственном горького опыте, что всё в этом мире "суета и омление.духа".(см. Екк 1,14), они желают, чтобы Бог существовал. Но запутавшиеся в атеистической софистике, которой они однажды открыли свою душу, и скованные привычкой к.рационализму, к которому они приучили своё сознание, они движутся ощупью во мраке не в силах найти Бога, Которого они некогда отвергли. Когда я размышляю над словами Иисуса Христа "Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас" (Мф 11,28), я вспоминаю прежде всего о таких атеистах и склонен называть в первую очередь их "дорогими атеистами".

Таким образом становится понятно, к каким разновидностям атеистов в частности обращены эти размышления. Хотя я имею в виду не только их, но также и многих других читателей, которые гораздо более дороги мне: братьев по католической вере, членов, как и я cам, мистического Тела Иисуса Христа. св. Луи Мари Гриньона де Монфора, они хотели бы, чтобы я поподробнее высказался на эту тему.

Сёйчас я обращаюсь именно к дорогим атеистам в надежде тронуть их души теми же словами, которыми я говорил со столь дорогими мне братьями по вере.

Загляни в себя, дорогой атеист, в одну из тех пауз в ходе повседневной жизни, и в забытом покое на поверхность нашего духа, поднимутся мирные и глубокие впечатления, загнанные в подсознание тяготами дня, наполненного тленом общин мест и гнетущим напряжением. Это те щедрые минуты покоя, когда из тоски по безоблачному прошлому, очарования и надежд сурового или лучезарного настоящего и так часто оказывающихся предательскими фантазий о будущем слагается объёмный взгляд, успокаивающий душу чтобы дать ей "мирно заснуть... в том беспечном и безрассудном обмане, которому фортуна не позволяет длиться слишком долго" (Камоэнс. "Луизиады". Песнь III, стих 120).

В эти - такие редкие сегодня - минуты покоя на поверхность души, напротив, поднимаются нервное смятение разочарований, беспокойство, необузданное честолюбие и растущая усталость. И над всем этим смятением: высится безответный, гнетущий и тягостный вопрос: "Для чего я живу?"